Когда я купила дом, который принадлежал покойной матери моей мачехи, я знала, что это будет грандиозная задача — восстановить его. Я ожидала, что мне придется потратить много времени, энергии и сбережений, чтобы превратить этот развал в дом своей мечты. Но я не ожидала, что, когда я закончу, моя мачеха появится и потребует вернуть его.
В тот день, когда я впервые вошла в дом, запах плесени и гнили ударил меня как ударная волна. Передняя дверь едва открывалась из-за груды хлама, прижимающего её. Обувь, газеты и пустые коробки разложились прямо в прихожей, и мне пришлось осторожно маневрировать через этот хаос.
«Это хуже, чем я думала», — пробормотала я, глядя на беспорядок.
Марина стояла позади меня, скрестив руки. «Вот почему никто не хочет этот дом», — сказала она без эмоций. «Слишком много работы. Но ты хотела дешевый дом, и вот он, по цене, как только возможно».
Этот дом принадлежал покойной матери Марины, женщине, страдавшей от синдрома накопительства, которая оставила после себя десятки лет хлама. Марина и её братья сёстры не хотели ничего иметь с этим домом общего, поэтому предложили его мне. «Если ты сможешь убрать весь хлам, дом твой за 20 000 долларов», — сказала Марина как-то раз.
Мне было 26, я горела желанием стать владельцем дома и с оптимизмом смотрела на эту задачу. Шесть спален, четыре ванной и огромный участок — как это может быть плохим?
Ответ стал очевиден, когда я начала пробираться через горы мусора и разложения. На кухонной раковине лежали сгнившие тарелки, в кладовой стояли банки с таким старым товаром, что этикетки стерлись, а некоторые комнаты были так забиты, что стены не были видны. К концу первого дня я была покрыта пылью, подавлена и на грани слёз.
Тем не менее я не сдалась. Шаг за шагом я очищала дом. Порой мне удавалось найти маленькие сокровища: старинные столовые приборы, зарытые под газетами, винтажный туалетный набор, спрятанный в шкафу, и, что самое главное, красивое жемчужное ожерелье и винтажное кружевное свадебное платье в деревянном сундуке в главной спальне. Эти находки помогали мне двигаться дальше.
Я потратила следующий год, вкладывая в восстановление дома все своё сердце и деньги. Я починила крышу, поменяла сантехнику и восстановила деревянные полы. По пути я находила старинные семейные фотографии, школьные табели и рождественские украшения. Я собрала их и вернула Марине. Она казалась равнодушной, пожимая плечами, как-то сказала: «Нам просто было нужно избавиться от этого дома».
Её безразличие только разжигало мою решимость сделать дом красивым. Месяцы сменялись годами, и я завершала один проект за другим. К тому времени, как я закончила, дом стал неузнаваемым. Он стал чистым, просторным и светлым — полной противоположностью тому тёмному и загроможденному аду, который он был раньше.
Чувствуя гордость, я поделилась своим прогрессом в сети, выложив фото, где я в восстановленном свадебном платье. Подпись была: «Это платье получило вторую жизнь после десятков лет хранения. Не могу дождаться, чтобы когда-нибудь его надеть!» Пост привлек внимание, но не то, которое я ожидала.
Через несколько дней мне написала внучка Марины, обвиняя меня в краже платья и других семейных реликвий. «Ты не имеешь права на это платье и украшения», — написала она. «Это семейная собственность, а ты — чужая».
Я была ошеломлена. Я легально купила дом, включая его содержимое, и теперь требовали вернуть эти вещи. Дела стали серьёзнее, когда сама Марина появилась у моей двери.
«Ну, ты и устроилась», — сказала Марина, оглядывая свежепокрашенные ставни и аккуратно оформленную веранду. Она вошла в дом, её челюсть отпала, когда она огляделась. «Ты действительно всё это сделала. Это красиво».
Её восхищение быстро сменилось на холодность. «Я хочу вернуть дом», — сказала она прямо. «Я заплачу тебе те 20 000 долларов, за которые ты его купила. Это справедливо».
Я смотрела на неё, не веря своим ушам. «Справедливо? После всего, что я вложила в этот дом? Я потратила годы и тысячи долларов на его восстановление».
Лицо Марины ожесточилось. «Это был дом моей матери. Он принадлежит нашей семье».
«Это был дом вашей семьи», — ответила я. «Вы продали его мне. Я теперь его законная владелица. Ты не можешь просто забрать его обратно».
Голос Марины стал угрожающим. «Ты эгоистка».
Я сделала глубокий вдох, решив не поддаваться её давлению. «Вот как будет», — сказала я. «Если ты хочешь вернуть дом, покупай его обратно по рыночной цене. Это больше 400 000 долларов благодаря моим усилиям. Иначе этот разговор завершён».
Лицо Марины покраснело от ярости. «Ты пожалеешь об этом», — зарычала она, уходя.
Я оперлась на дверь, сердце билось быстро, но я была твёрда. «Нет, Марина», — шепнула я. «Ты пожалеешь».
После многих лет тяжелого труда дом наконец был моим — действительно моим. Каждый забитый гвоздь, каждая покрашенная стена, каждая найденная реликвия стали свидетельством моей решимости. Марина и её семья отказались от этого дома, видя в нем только бремя, а я увидела в нём потенциал и превратила его в дом своей мечты.
Её угрозы не имели значения. Этот дом был моим убежищем, символом всего, что я преодолела. Они отказались от него, но я его спасла. И никто не мог этого у меня отнять.