Маша рванула из дома, стремясь ухватить уходящий автобус. В её руках болталась потрёпанная сумка с потёртыми уголками, а ноги прятались в резиновых сапогах, чьи подметки то и дело отслаивались. Завтрак пришлось пропустить — девочка торопилась на остановку: второй день лил нескончаемый дождь, и опоздание означало два километра по раскисшей грязи до школы.
— Постойте! — выкрикнула она, размахивая руками вслед автобусу, медленно отползавшему от края дороги.
Водитель, заметив торопящуюся школьницу, притормозил. Запыхавшаяся Маша вскочила в салон, вся промокшая до нитки. Капли с волос стекали на сумку, оставляя тёмные пятна.
— Приветствую, Машенька! — приветственно махнул рукой дядя Сергей, сосед, регулярно ездивший этим маршрутом.
— Здравствуйте, — сдавленно пробормотала она, пытаясь улыбнуться.
Звонок на урок прозвенел, едва она переступила порог класса. Литература — первый урок. Одноклассники шумно рассаживались, громко листая учебники. Маша прижалась к окну, своему обычному месту, где меньше привлекала внимание.
— Приступаем! — объявила Нина Александровна, классная руководительница сорока с лишним лет, чей спокойный тон всегда умиротворял.
Девочка осторожно достала тетрадь с переплётом в разводах и слипшимися листами. За ночь дождь пропитал сумку, и теперь записи расплывались на страницах. «Ну вот, опять…» — мысленно вздохнула она.
Соседка Лера, бросив взгляд, фыркнула:
— Глянь-ка, у тебя всё расплылось! Как писать будешь?
— Сами как-нибудь высохнут, — едва слышно ответила Маша.
Нина Александровна велела открыть параграф о жанрах. Как только Маша вывела первое слово, чернильные строки поплыли, превращаясь в кляксы. Сзади донесёлся шёпот: «Бумага-то как промокашка!». Девочка сделала вид, что не заметила, но сердце сжалось. Не впервые её дразнили из-за старых тетрадей, которые она переписывала по нескольку раз. Денег на новые не хватало — мама работала техничкой в районной администрации, а отец, уехав на заработки, присылал гроши. Оставалось верить, что «скоро всё наладится».
Второй урок пролетел быстро. На перемене к Маше подошла Даша:
— Ты как? — спросила она с участием, наблюдая, как та сушит тетрадь на батарее.
— Всё нормально, — солгала Маша, отводя взгляд. — Дождь залил, а тетрадка и так старая.
— Может, дать тебе новую?
— Не надо, дома есть… правда, такие же, — призналась школьница, стараясь скрыть горечь.
Даша кивнула, не решаясь настаивать. Она чувствовала, что Маше тяжело, но боялась навредить излишним вниманием.
На большой перемене Маша хотела скрыться в библиотеке, чтобы просушить книги, но столкнулась с завучем, Марией Петровной — суровой дамой в строгом костюме.
— Почему учебники в таком состоянии? — прищурилась та.
— Дождь… — прошептала девочка.
— Надо бережнее обращаться с учебными материалами! — отрезала завуч, удаляясь.
Маша сжала мокрые страницы, мысленно повторяя: «Когда-нибудь будет лучше».
Маша опустила глаза, оставив объяснения при себе. Рассказывать о невозможности купить канцтовары казалось бессмысленным. Мария Петровна раздражённо отмахнулась, всем видом показывая: «Разбирайся сама», и зашагала дальше. В горле у девочки встал ком: «Опять я во всём виновата. Ну и ладно…»
После занятий ей пришлось идти домой под моросящим дождём — автобус ушёл без неё, а ждать следующего в промокшей одежде не было сил. Прижимая сумку к себе, будто щит, она пробиралась по размытой дороге, чувствуя, как вода просачивается даже сквозь полиэтилен, которым обернула учебники. Во дворе её встретила мать, выкручивавшая ветхое покрывало в тазу с мыльной пеной.
— Дочка, подойди, помоги переставить ведро, — позвала она, вытирая мокрые ладони о фартук.
Бросив сумку на ступеньки, Маша переобулась в стоптанные тапки, подхватила тяжёлую ёмкость и перенесла её под навес. Вместе они развесили мокрую ткань на верёвке, после чего девочка наконец зашла в дом.
— Как в школе? — спросила мать, разогревая на плите суп.
— Обычно, — буркнула Маша, садясь за стол. — Только тетрадь опять размокла…
Женщина вздохнула, проводя рукой по виску:
— Прости, солнышко, хотела к первому числу новые купить, но задержали зарплату. Может, к пятнице… Постарайся пока бережнее.
— Я и так осторожно, — прошептала дочь, глотая ком обиды.
Она умолчала о насмешках одноклассников — мама и так выглядела измотанной.
Вечером Маша корпела над уроками, переписывая расплывшиеся строчки в менее сырую тетрадь. Внезапно зазвонил старый домашний телефон.
— Алло? — взяла трубку мать.
— Здравствуйте, это Даша. Можно Машу? — послышался звонкий голос.
Девочка, удивлённо приподняв бровь, взяла аппарат:
— Даш? Ты что-то хотела?
— Привет! Мы с мамой разобрали шкаф и нашли кучу чистых тетрадей. Возьмёшь? Они мне не нужны, — выпалила подруга.
Маша замерла, ощущая, как щёки наливаются жаром. Стыд («Пожалели…») смешался с надеждой («Теперь будет чем писать»).
— Спасибо… Ты уверена, что они тебе…
— Абсолютно! Завтра принесу. Договорились? — перебила Даша.
Пауза. Пульс стучал в висках.
— Хорошо… Спасибо, — выдавила Маша, чувствуя, как слёзы подступают к глазам.
Она боялась, что это выглядит как жалость, но в голосе подруги слышалась искренность.
Наутро Маша пришла в школу раньше всех. Дождь не прекращался, но теперь учебники были завёрнуты в два пакета — мамин совет. Сумка всё равно отсырела, но хотя бы страницы остались целы.
В кабинете Нина Александровна раскладывала на столе стопки тетрадей. Заметив Машу, учительница тепло улыбнулась:
— Здравствуйте. Почему так рано? — спросила Нина Александровна, поднимая взгляд от бумаг.
— Водитель сегодня гнал — маршрутку не догонишь, — смущённо пробормотала Маша, пряча руки за спину. — Можно подождать здесь?
— Садись. Кстати, задержись на минуту, — кивнула учительница, жестом приглашая к столу.
Девочка неслышно подошла, ёжась от капель, падающих с куртки на пол.
— Твои тетради… они часто промокают. Это из-за дождя? — осторожно начала разговор Нина Александровна.
Маша потупила взгляд, нервно теребля край рукава:
— У нас в посёлке после ливня дорогу размывает… Иногда автобус уезжает раньше. А новые тетради мама обещала купить, когда получит премию.
— Понимаю, — педагог прикрыла глаза, словно взвешивая слова. — В школе есть запасы канцелярии. Если нужно — просто скажи. Или попроси родителей написать заявление…
— Спасибо, но… Даша сегодня принесла мне свои старые, — перебила Маша, торопясь сменить тему.
— Хорошо, что есть такие друзья, — улыбнулась Нина Александровна. — Но помни: я здесь, чтобы помочь. Можем подключить социальную службу, если ситуация сложная.
Девочка кивнула, мысленно сопротивляясь: «Не хочу, чтобы все обсуждали нашу семью…»
На перемене Даша вручила ей свёрток с тетрадями в глянцевых обложках. Внутри лежали файлы и папка с застёжкой, пахнущие типографской краской.
— Бери, пока мама не передумала, — шутливо подмигнула подруга.
— Спасибо… — Маша замерла, разглядывая переливающиеся страницы. — Я… даже не знаю…
— Эй, благотворительный фонд открыли? — раздался за спиной голос Сёмы. — Машка, может, тебе ещё учебники подарить?
Даша резко шагнула вперёд, закрывая Машу собой:
— Сёма, иди лучше уроки учи! Тебе бы тетради свои проверить — там ошибок больше, чем букв!
Парень скривился и удалился, бормоча что-то под нос.
— Не обращай внимания, — выдохнула Даша, поворачиваясь к подруге.
Маша молча кивнула, сжимая подарок. Обложки блестели, как праздничная упаковка, но внутри всё ёкало: «Теперь точно будут дразнить…»
Перед уходом Нина Александровна остановила её у дверей:
— Зайди ко мне после уроков, хорошо?
Сердце Маши упало: «Узнала про папу? Или мама жаловалась?..»
Когда класс опустел, девочка зашла в кабинет, где учительница листала документы на столе.
— Присаживайся, — мягко сказала она, отодвигая стул. — Я вижу, ты стараешься всё решать сама. Но иногда… семье нужна поддержка. У вас трудности с деньгами?
Маша застыла, впиваясь взглядом в трещины на полу, словно ища ответы в узорах линолеума.
— Послушай, — Нина Александровна придвинула стул ближе, — в школе есть фонд для семей, которым тяжело. Мы можем обеспечить тебя учебниками, канцелярией… даже дождевиком с водоотталкивающей пропиткой.
Девочка сглотнула, ощущая, как жар разливается по щекам:
— Зачем? Мы… справимся. Мама скоро получит аванс…
Учительница мягко коснулась её руки, прерывая дрожащий голос:
— Это не про слабость, Машенька. Иногда принимать помощь — тоже мужество. Ты же видишь, как страдают твои оценки из-за промокших конспектов?
— Но если узнают… — прошептала Маша, представляя, как Сёма кривит губы в насмешке.
— Документы оформят конфиденциально. Только я, соцпедагог и мама. Обещаю.
Девочка кивнула, сжимая ладони в кулаки, будто пытаясь удержать остатки гордости.
Через неделю в классе начали появляться коробки с надписью «Для обмена». Туда незаметно подкладывали ручки в блистерах, блокноты с ненарушенными пружинами, папки с яркими стикерами. Нина Александровна ловила на себе вопросительные взгляды и лишь улыбалась: «Доброта — это мышца. Чем чаще тренируем, тем сильнее становимся». Маша, проходя мимо, замечала, как Лера кладёт туда почти новую геометрию, и сердце ёкало — то ли от стыда, то ли от тепла.
Вечером мать, вернувшись со собрания, разворачивала на кухне прозрачный дождевик с капюшоном:
— Учительница настаивала… Говорит, это не подачка, а инвестиция в твоё будущее.
— Инвестиция… — повторила Маша, проводя пальцем по шуршащей ткани. — Звучит как будто я — акция на бирже.
— Нет, — мама неожиданно рассмеялась, — скорее, как редкое издание книги. Хрупкое, но ценное.
Ночью ураган вырвал кусок кровли. Утром Маша шла в школу, прижимая к груди пакет с тетрадями, обмотанный скотчем. В классе Нина Александровна, заметив её мокрые волосы, не стала спрашивать — просто подошла и положила на парту термос с чаем.
— Крышу сорвало, — выдавила Маша, не поднимая глаз.
— Знаю. Уже созвонилась с отцом Артёма — он кровельщик. Завтра приедет с командой.
— Почему? Мы же не…
— Потому что когда-то его семье тоже помогли, — перебила учительница. — Добро по цепочке передаётся. Ты — следующее звено.
К пятнице над домом застучали молотки. Маша, возвращаясь из школы, застала бригаду мужчин, закрепляющих шифер. Один из них, в заляпанном краской комбинезоне, крикнул:
— Эй, учёная! Когда университет заканчивать будешь — нас не забудь, ремонтники тоже мозги нужны!
Она фыркнула, пряча улыбку в воротник дождевика.
Вечером, разбирая новые тетради, Маша обнаружила на обложке одной из них след от кружки — высохшее коричневое кольцо. Рядом кто-то вывел ручкой: «Не грусти! ☔».
— Видишь, — мама протянула ей кружку с ромашковым чаем, — даже твои тетради теперь с историей.
Девочка прижала ладонь к надписи, словно пытаясь ощутить тепло чужой руки. За окном дождь стучал уже не с отчаянием, а с ритмом обещания — скоро придёт солнце, а лужи станут зеркалами для облаков.