Выходила Любка за своего Семёна по большой любви. Ждала его, как из армии пришел, так сразу и поженились.
Жили они скромно. Любка на ферме дояркой работала, а Семён механизатором в колхозе.
Родила Люба своему мужу трёх дочек, что вызывало большое недовольство мужа – очень сына он хотел. Любка, может быть, и на четвёртого бы решилась – трое есть и четверых прокормим, – но через год после рождения младшенькой выпивать стал Семён.
Сначала пил тихо-мирно. Выпил – и спать лёг. Потом руки стал распускать, Любку поколачивать. Детишек не трогал никогда.
Люба была остра на язык, баба боевая, грубая. Но то с бабами, мужу своему отпор не давала. Один раз, правда, попыталась, так только ещё больше разозлила его. Здоровенный был Семён, крепкий. Да разве справиться ей с таким мужиком?
Терпела Люба. А куда ей с тремя детишками деваться было? Из родных – никого…
– Любка, это как же ты терпишь от мужика-то своего? Ты же сама, кого хочешь поколотить можешь… – посмеивалась Рая, которая когда-то имела виды на Семёна.
– Вот язва-то, лишь бы языком молоть. Мужик-то мой здесь при чём? В сарае я ударилась, когда поросям давала, – оправдывала свой синяк под глазом Люба. – А поколотить, да, могу. Смотри у меня, Райка.
– Ой, Райка, а можно подумать твой тебя не поколачивает. Забыла, как по двору от него бегала? Молчала б лучше, – вступилась за Любу подруга Нина.
– Да тьфу на тебя. То и было один раз. Сама я виновата была. А Любка вон уже не первый раз с битым глазом приходит. Так сама ж себе счастье такое выбрала… – гордо удалилась Рая.
Пришел однажды Семён домой сильно пьяный, скандал учинил.
– Мне вон Петька Власов сказал, у любого мужика сын должен быть. У всех в деревне сыновья есть. У Петьки так вообще четверо. А я, что, не мужик получается? Одних девок мне рожаешь.
– Ты бы лёг, Семён, – чувствовала Люба, что кулаки сейчас в ход пойдут. Так оно и вышло.
На шум выбежала из комнаты младшенькая дочка – пятилетняя Машенька. Малышка пыталась защитить мамку от разъяренного отца. Семён в пылу гнева оттолкнул малышку. Отлетела она, как пёрышко и, ударившись об стол, громко заплакала.
Семён, испугавшись содеянного, затих. Люба бросилась к плачущей дочке. Увидев кровь на её губе, Люба контроль над собой потеряла. Такую силу физическую в себе почувствовала, что сама этой силы испугалась.
Вцепилась Люба в мужнино горло и поволокла к колоде, где дрова рубили. Схватила Люба топор.
– Ты что делаешь, дура-баба, убьешь же! – орал перепуганный Семён. – Люди, добрые, помогите, убивают!
На крик о помощи прибежал сосед Васька. Еле пальцы Любины смог разжать, чтобы топор забрать.
– Тронешь ещё детей, точно убью. Понял меня? – прошипела Люба.
– Я понял, понял, Любушка. Виноват я, прости меня. – Семён сразу протрезвел, стоял, трясясь от страха, и даже пошевелиться боялся. – Пойду я, ладно? У доченьки прощения попросить надо…
– Иди уже и на глаза мне сегодня не попадайся.
– Спасибо, Любушка. Спасибо, Васёк. Не дал погубить.
– Ну Любка, ну ты даёшь! Как же ты с верзилой-то своим справилась? – вскоре прибежала Нина, узнав о случившемся.
– Потому что я мать… Дочурку он мою обидел. Ох, Нинка, – тяжело вздохнула Люба, – да я и сама не знаю, откуда сила во мне такая прибыла. Люба впервые за долгие годы дала волю слезам.
Опозорен был Семён на всю деревню. Даже детвора смеялась над ним.
С тех пор жену свою он и пальцем не тронул. Дочкам в глаза смотреть боялся. Стыдно ему было, особенно перед Машенькой. Просил у неё прощения много раз.
Даже специально в райцентр съездил, игрушку купил. Не все, оказывается, мозги ещё пропил.
Только пить Семён так и не бросил. И через несколько лет умер прямо во время очередной пьянки.
Райка больше над Любой не посмеивалась, боялась её и другим советовала не связываться: “Ой, бабоньки, не подходите вы к ней. Психическая она. Чуть что – сразу за топор хвататься”.
А Люба ничего, справилась. Вырастила дочек, воспитала. Замуж она больше не выходила.
Все три дочки, повзрослев, уехали в райцентр, техникум окончили, замуж вышли. И было у Любы три внучки и четыре внука…